Я не знаю, кто эта дама.
Почему она мне - пишет.
Почему я её - слышу:
в комнатах, улицах тех же
упрямо
голос не новый, но чуждый
несвежий, как отсутствие эха,
труп, накрытый хрустящей клеёнкой,
ужас визгливого смеха
на безнадёжно заляпанной плёнке.

Эта вульгарная дама на деле
гораздо мертвее ангельского ребёнка.
Он как будто уснул - отнесу и оставлю его
на постели из мха глубоко глубоко в лесу.
Вплету в волосы и в рукава васильки и маки,
невидимые глазу знаки любовно на лбу начерчу,
и неслышно спою колыбельную песню,
и уйду навсегда - как из зелёной тьмы полагается солнечному лучу.

А с той вульгарной дамой у нас ничего общего,
и мы вовсе не вместе.